Единственное, чего действительно может бояться Филатова, это саму себя. А вернее, какую-то информацию о самой себе. Что-то настолько серьёзное, от чего она не против отвлечь внимание убийством. В принципе, если верить тому рассказу, который Филатова преподнесла в гостиничном номере, убийство можно подвести под самооборону. Тем более, там был Ведерников, по ее рассказу. Именно Ведерников якобы сцепился с Масловым. Вернее, на него кинулся Маслов.

Саша покачала головой, недоумевая от одной этой фразы. Лев Иванович кинулся. На кого-то. На живого человека. Кинулся драться. Это так же невозможно, как снегопад посреди лета в Африке.

В любом случае, Нина Ивановна, рассказывая эту историю, была уверена, Ведерников в случае необходимости ее поддержит. А там, чем черт не шутит, вообще решит защитить подругу. Но главное не это. Главное, что тогда, получается, у Нины Ивановны имеется более серьезное преступление. Или более серьёзная информация. И спрятаться она хочет не от человека, а от этой информации. Человек-то, возможно, есть. Причем, человек осведомленный.

Саша подошла к полкам, на которых в аккуратный рядок стояли папки с личными делами. Нашла Филатову и Ведерникова. Взяла их, положила на стол, открыла. Ниночка и Игорек учились в одной школе, знали друг друга раньше. Такая версия была у Максима Сергеевича с самого начала. И фамилию Ниночка поменяла тоже с помощью Ведерникова, у которого тетка работает то ли в сельсовете, то ли что-то такое. Зачем ей это было нужно?

Саша чувствовала, разгадка где-то рядом, но не могла понять, где именно. Она попыталась вспомнить все, что говорил дед, особенно перед смертью. Список агентов в момент, когда арестовали Абакумова, стал тем аргументом, который позволил Виктору Николаевичу выйти на свободу к внучке. Добиться от него силой ничего не смогли, но он гарантировал, что отдаст этот список, когда немного поднимет на ноги внучку, у которой никого нет. Агенты нелегальные, поэтому спешка в данном случае не нужна. Им надо внедриться в новую жизнь, укрепится на новом месте. Только тогда от них будет толк. Исключительно по этой причине, с условиями Ершова Комитет смирился. Но приглядывали, дабы несговорчивый бывший чекист не натворил чего плохого. Конечно, маленький ребенок тоже своего рода гарантия, но береженого, что говорится… По сути, первый отдел Комитета отложил этих нелегалов про запас, планируя воспользоваться столь прекрасной возможностью спустя определенное количество лет. В этом и смысл агентов подобного рода. Они внедряются слишком глубоко, потому что проживают самую настоящую жизнь.

Но еще…за пару лет до смерти дед стал нервный. Он никогда сахарным характером не отличился, а тут просто каждый день был на взводе. Да, он рассказал Саше про родителей. Это — основная причина, из-за которой Ершов тянул до последнего. Не был уверен вообще ни в ком. Не верил никому. Говорил, Комитет превратился совсем не в то, чем должен быть. Это, да. Однако, было еще что-то. Дед упомянул человека. Сказал, крыса и гнида. Мол, хотел свою шкуру спасти за счет других людей.

Однозначно, это был человек, который прежде служил с дедом в СМЕРШе, хорошо знал и самого Виктора Николаевича, и Абакумова. Негодование, с которым дед упомянул предателя, говорило об их личном знакомстве и о том, что объединяло их всех нечто большее, чем просто служба в министерстве государственной безопасности, которое пришло на смену контрразведке. И скорее всего, этот человек был замешан трагичной судьбе Абакумова, которого Виктор Николаевич уважал и считал настоящим офицером, несмотря на огромное количества грязи, вылившейся на бывшего руководителя СМЕРШ после ареста.

— Ты понимаешь, Санек…. — Говорил дед, сидя в кухне их квартиры со стопкой водки в руке, — Виктор Семенович…Он продолжал полностью отрицать обвинения даже под пытками, «признания» от него так и не добились…Он вёл себя как настоящий мужчина с сильной волей… Ему пришлось вынести невероятные страдания, но он нашёл в себе силы не покориться. Этим он спас тех, кто был арестован вместе с ним. Понимаешь? И вины, которой за ним нет, не признал. А та гнида, что Виктора Семеновича под арест отправила…Ему свое вернулось. Сполна. Получил ровно то же самое. Но даже в этих обстоятельствах ухитрился запачкаться дерьмом еще больше.

Саша села прямо на стол, сверху папок, и напряженно потерла лоб. Она пыталась вспомнить, о ком тогда шла речь. Фамилию дед не назвал. Он вообще не сильно много рассказывал деталей. Кроме самого главного, что список должен остаться в тайне, пока не появится возможность вытащить родителей на Родину.

Так вот из всех людей, которых дед когда-нибудь упоминал, в голову упорно лезло одно имя. Рюмин. О нем Комарова знала просто потому, что знали многие. Именно Рюмин стал отправной точкой дела против Абакумова. Логично предположить, что процесс этот шел давно. В смвсле, давно копали под министра госбезопасности. И, конечно, далеко не последние люди страны. Но подтолкнул это дело именно бывший сослуживец деда.

Он отправил письмо непосредственно Сталину. В письме Рюмина содержался ряд обвинений против Абакумова. Во-первых, якобы, Виктор Семенович «погасил», очень перспективное, с точки зрения автора письма, дело арестованного министерством врача Этингера, который мог дать важные показания о «врачах-вредителях». Во-вторых, Абакумов скрыл от ЦК важную информацию о недостатках в контрразведывательной работе в Германии на предприятиях «Висмута», где добывалась урановая руда. И, наконец, в-третьих, грубо нарушал установленные решениями партии и правительства правила ведения следствия. В письме Рюмин назвал Абакумова «опасным человеком» на важном государственном посту. Ну, а дальше, пошел процесс. Это быстро все происходит.

Спустя два года, самого Рюмина арестовали и обвинили практически в аналогичных преступлениях. Мог ли дед говорить именно о нем? Мог. Вполне. Мог ли Рюмин быть тем человеком, который пытался сохранить себе жизнь, договорившись с какими-то вражескими агентами? Например, он им список, они — побег, обмен, что угодно. В принципе…почему, нет?

Дед перед смертью опасался не Комитет. Он опасался чего-то другого. Ждал удара именно со стороны врага. Вопрос теперь в том, какое может иметь ко всему этому отношение Филатова. Как привязать Ниночку, по непонятной причине сменившую фамилию без очевидной необходимости в этом.

— Нужно ехать в деревню. — Сказала Саша вслух.

Конечно, имела она ввиду не вообще село, как таковое, а конкретное место. То, где прежде жила Нина Ивановна Филатова. Вот это Комарова и хотела обсудить с Максимом Сергеевичем. Но когда вернулась с водой, растерялась. Не ожидала, что он сам появится. Беляева не было видно три дня, а тут — сидит на диване. Да еще с таким видом, краше в гроб кладут.

Правда Саша все равно попыталась поговорить. Максим Сергеевич только на разговоры был не настроен. Он банально сбежал. По-другому не назовешь.

Сначала Комарова подумала, ну…ладно. А потом решила, вот уж нет. Она тут всю голову сломала. Более-менее выстроила цепочку фактов и событий, по которой выходило, что в первую очередь надо узнать, не может ли быть семья Филатовой связана с кем-то из окружения деда. Предположительно, с Рюминым. А некоторые товарищи самым бессовестным образом предпочли ретироваться. Да еще опять с таким видом, будто Саша в чем-то виновата.

Поэтому, Комарова, ровно через пять минут после окончания трудового дня, вышла с территории завода через проходную и остановилась под ближайшим деревцем. Она ждала, когда появится Ведерников.

Судя по тому, как Беляев избегает общения, если сама девушка пойдет в гостиницу, ничего может не получится. Покинул он свой кабинет слишком расстроенным, слишком быстро. Да и то, как ведёт себя с Сашей, наверняка говорит о том, что на диалог он точно не настроен. По непонятной, кстати, причине. С ровного места какой-то поворот случился, о котором Беляев ничего не говорит. Вполне возможно, если Саша явится в гостиницу сама, ее даже не пустят. Тем более, если работает Тамара, которая к Беляеву прониклась нежными материнскими чувствами. А вот Игорек — парень настойчивый.